Алексей Чурбанов + Егор Холмогоров и ответ Дмитрия Балтайса  



У русскости и у православия есть одна общая проблема (что не удивительно): ими слишком часто занимаются люди которые их не любят, не получают радости от того, чтобы быть русским, православным.

Человек искренне считает, что русский народ дрянь, культура его убога, государство постыдно, прошлое достойно порицания, настоящее - омерзения.

Но, при этом, человек по каким-то причинам считает себя русским - из чувства долга, безысходности, ну или просто так сложилось.

Ну или у человека полный внутренний диссонанс с православием. Он хотел бы любить прерафаэлитов и Сен-Санса, а ему приходится любить суровую новгородскую иконопись и знаменное пение. Ему нравится интеллектуальная изысканность доминиканских аббатств, а приходится рассказывать о том сколь благодатны простецкие старцы в лесной чащобе.

Соответственно такой человек воспринимает свою идентичность как источник страданий. Русскость ему жмет, православие натирает, но он ходит и мучится.

Но если он активист, то он воспринимает это дело так, что так же должно быть и для других. И он выдумывает все возможные придумки, чтобы люди пожалели что черт догадал их родиться русскими и поверить в Бога.

И именно отсюда от этой нерадостности активистов и проистекает масса убожеств и уродств в нашем национальном и церковном быту. Люди мучат себя и других.

Я считаю это неправильно. Чувство принужденности это конечно хорошо, но не тут. Русскими патриотами должны быть те у кого русское действительно вызывает радость и нежность. Просто радость - без всякой "щемящей тоски", "нотки грусти" и прочих лазеек для дряни.

Я в этом смысле рад, что мне удалось кажется запустить новое направление - национал-гедонизм. Я показываю людям как можно радоваться всему русскому, как можно находить в русском не повод для нытья, а чистое удовольствие: в истории, архитектуре, искусстве, пейзаже, еде, быте, музыке - во всем. При этом я довольно космополитичен - я люблю много чего европейского и не только европейского, но именно люблю, а не отдыхаю так от русского. У меня никогда такого нет, что Шартр надо любить за красоту, а Владимир за то что свой. И кстати по этой же причине если я к чему-то в русской культуре или в православном стиле равнодушен, то я к этому равнодушен и не принуждаю себя к любви - во мне и так этой любви через край, хотя обычно во всем русском и православном мне удается нащупать нечто притягательное.

Точно так же православным активистом стоит разрешать быть лишь тому кто видит в Православии радость и полноту бытия, совершенство эстетических форм. В святых - высший тип человека. Кто радуется чудесам и видит чудо. А для кого Православие источник экзистенциальных страданий и форма реализации скрытого садистского инстинкта - тех к активизму лучше не подпускать. Пусть молятся тихонечко. А то всю паству распугают.

Ответ Д.Балтайса.

 Мысль конечно интересная.
Но я не могу с ней согласиться. 
По причине принципиально - этической.

Я в клубе уже не раз поднимал эту тему.
В учебнике по философии этики, который я прочитал, сказано, что людей можно разделить на две половины по их этическому мировозрению: 
- те, для кого  высшая ценность - счастье;
- те, для кого  высшая ценность - нравственный долг.
 
Между прочим, в приведенном вами тексте слова "Россия, патриотизм" можно заменить на что угодно - например, "семья" или ,скажем, "работа, профессия, фирма".

Гедонизм является очень ярким и (с моей точки зрения) наиболее отвратительным представителем "мировозрения счастья". 
Потому что логическим завершением этой идеи будет следующее утверждение:
Если человеку не нравиться Россия / семья / работа - он должен поменять Родину / семью / работу.

Философия долга утверждает обратное:
Ты считаешь, что в России все плохо? Тогда твой долг исправить это и сделать так чтобы тебе, твоим близким, всем людям было хорошо в России. В семье неурядицы - преодолей их или терпи, но сохрани семью. У фирмы "черная полоса" - не бросай в беде, паши, преодолевай трудности.
Цитата из вашего текста:
"У меня никогда такого нет, что Шартр надо любить за красоту, а Владимир за то что свой." Вот именно и надо любить за то, что свой. Это твой долг, ведь ты вырос и сформировался как личность во Владимире, а не в Шартре. Это как любить отца и мать - за то, что отец и мать, такие какие есть, а не за то что красивые, умные, успешные.

Как-то так.

Надо сказать, что дискутировать по этой теме очень сложно, так как склонность человека к "мировозрению долга" либо к "мировозрению счастья" формируется на подсознательном уровне когда формируется личность и чисто логические доводы не изменят эту часть мировозрения человека.

Дмитрий Балтайс.

П.С. И, конечно, если православный патриотический активист критикует православие и Россию, то надо сказать ему за это спасибо, а не выпихивать из страны на очередном философском пароходе.

                                                                                                           Не могу молчать!
(статья Председателя Литературно-философского клуба «Синий жираф» к прошедшей в Эрмитаже выставке «Ян Фабр – рыцарь отчаяния, воин красоты».)

   Бесспорно Эрмитаж –  сокровищница России,  оазис культуры и традиций в океане  техноцивиллизации.  Для меня приход в Эрмитаж всегда был глотком кислорода, сверкой часов, визитом в вечность. Мир, человечество, ведомые политками и бизнесом могут идти куда угодно: эксперементировать с мультикультурализмом, возрождать православие или ежемесячно потреблять новомодные гадждеты. Спорить о правильности того или иного пути не будем. Я лишь обращаю внимание, что для жителей Ленинграда - Петербурга, «испорченных» европейской эстетикой и светским миросозерцанием, Эрмитаж всегда являлся главным храмом  города – храмом мировой культуры - основной религии города. На том город стоял и выстаивал в самые тяжелые времена. Горожане любят и гордятся своим Эрмитажем. Вернее – гордились. Любовь осталась и сегодня, а вот, что касается гордости, то как-то, увы, не получается. И, более того, возникло новое чувство - чувство неловкости и даже стыда. Становится стыдно за Эрмитаж. Звучит неправдоподобно, но это так. Стыдно за главный музей страны, приютивший в своих стенах «Рыцаря отчаяния – воина красоты» - Яна Фабра. В рыцарстве, правда,  уличить оного жителя Евросоюза не удалось, зато запашок от деятельности ремесленника-таксидермиста поселился отныне во многих залах музея. Первое, что хочется сделать после просмотра всего этого кошачье – собачьего кладбища – распахнуть окна, отдышаться, а затем, собрать мертвечину и с благодарностью отправить ее обратно на родину творца. Пусть там на родных музейных просторах Запада  висят на крюках чучела и останки псов, кошек, птиц и иной живности вперемешку с человечьими черепами, пусть там «продвинутые» ценители искусства доказывают величие и культурологическую ценность указанных произведений. Мы же должны извлечь из выставки Фабра урок: Гадить в храмах культуры нельзя и если эта очевидная мысль в силу разных причин  очевидна уже не всем, то не нужно стесняться об этом напоминать. Бывают обстоятельства, когда интеллигентское молчание – губительно.  Молчать нельзя хотя бы потому, что идет борьба за ценности,  умы наших детей.   Допускаю, что упомянутый Фабр даже может кого-нибудь заинтересовать, только хочется спросить: причем здесь Эрмитаж? Существует множество пространств, где такое «творчество»  было бы более уместно.  Правда господам из фонда Гугенхайма  обычные залы и лофты не нужны, им подавай главный музей страны.  Оно и понятно: если это прокатывает здесь, то пройдет везде. И Пиотровский конечно это понимает.   Поколение Пепси торжествует, на лицах любителей комиксов заинтересованное выражение:  «Черепа с крысами, да ротвейлеры на  крюках в Эрмитаже, в царских покоях! Круто. Это вам не  скучная  мазня всяких Ван-Дейков, Рубенсов,  да Брейгелей, это действительно прикольно.  Интересно, хотел ли  г-н Пиотровский этой «крутизны»,  был ли свободен в своем выборе, понимал ли стратегические последствия своих «приколов»? Ведь  речь идет уже не столько о «новаторе – таксидермисте» сколько о прецеденте.
   Вновь в городе революция, на этот раз – культурная, вновь  штурмуют Зимний  и гадят в  императорских покоях, вновь интеллигенция малодушно разводит руками, мол, мы не мракобесы, мы за свободу самовыражения. Малодушно молчат  патриот Мединский и либералообразный Швыдкой:  - «Так спокойнее, так точно не ошибемся, не получим по шапке. Мало ли что? И вроде «искусству» покровительствуем». Так-то оно так, логика чиновников понятна, только вся эта история уж больно напоминает сказку Андерсена «Новое платье короля», в которой мошенники – портные, выудив деньги из королевской мошны, «сшили»  платье, доступное исключительно взорам «интеллектуалов».  Аналогия – напрашивается. Михаил Борисович Пиотровский и К.о.  мастерски сшили «новое платье Эрмитажу», а кто его не видит или не принимает, тот отстал от моды или мракобес. Только и всего.  Мне удалось побеседовать с несколькими смотрителями залов музея. Мнение единодушно: Ужас и безумие, но «им там» видней.  А может виднее  нам,  тут, у себя дома? Автор этой статьи, например, с культурным умопомешательством «избранных знатоков» мириться не намерен, как впрочем и с выступлением «новомодной продвинутой» музыкальной группы в Храме Христа Спасителя. Название той группы, кстати, говорит само за себя.
  К расправе, охоте на ведьм призывать не буду. Взываю же к совести и долгу тех людей, кто призван быть хранителем и проводником нас - простых смертных в мир подлинной культуры и искусства, в мир вечности. И за этот мир стоит побороться!

Гайдышев А.Г.

                                                                                                            Английские клубы и литературные кружки.
                                                                                                   (Экскурс в историю и современность)
                                                                (заметка Председателя литературно-дискуссионного клуба «Синий жирафъ» к трехлетию клуба)
    
     Английский клуб! Это словосочетание несет в себе аромат традиций,  стабильность и какую-то милую чудаковатость. Думается, что вообще англичане есть нация деятельных чудаков. По крайней мере, это относится к джентльменам. Нет, чтобы, в стиле Обломова, почивать и нежиться в уютных лондонских особняках и апартаментах! Им подавай другое: общение, да еще какое! Братьям Гонкурам принадлежит следующая колкость: « Если два англичанина окажутся на необитаемом острове, то первое, что они сделают – учредят клуб». Хлесткое и тонкое наблюдение. В стиле уайльдовских штучек. И тем более ценное, что исходит оно от французов – нации понимающей толк в  земных радостях, живущей легко и изящно.
  Классический английский клуб представляет собой нечто среднее между светским салоном, религиозным братством и университетским сообществом –  оплотом прогресса и вольнодумства во все времена. Дамам в клуб путь заказан по понятным причинам: джентльменам требуется своя  территория, права и свободы. И потом: «женщины слишком болтливы и эмоциональны, и, следовательно, чрезмерно докучливы». И хотя слабый пол всегда энергично стремился проникнуть в мужскую клубную жизнь, жалуясь, что «там отучают женатых мужчин от дома», преуспеть дамы в этом так и не смогли. Джентльмены твердо стояли на подступах к своим крепостям. Иногда, правда,  доходило до комичного. Так, например, уже в ХХ веке в лондонском клуб «Карлтон» - членами которого, в свое время побывали все премьер-министры Британии от консервативной партии, впервые за историю существования были сильно озадачены: «Как быть с премьером Маргарет Тэтчер»? Возникла серьезная дискуссия, в результате которой клуб так и не изменил традиций и Устава. Баронессе Тэтчер было присвоено звание «Почетный мужчина».
  Каких клубов только не было за их более чем четырех вековую историю? Общества длинноносых и дураков, рыжих философов и исследователей луны, и, наконец, безобразных.  Клубы соревнуются оригинальными идеями,  экстравагантностью, правилами внутренней жизни. Сюда приходят, прежде всего затем, чтобы пообщаться вживую с приятными собеседниками за пределами собственного дома. Приятные же здесь почти все, ведь для того и существуют клубные уставы и штрафы, чтобы никто не устраивал демаршей и незапланированных сюрпризов. В уютной обстановке одноклубники обмениваются новостями и впечатлениями, здесь можно пропустить бокал – другой любимого напитка и отобедать на уровне самых престижных лондонских ресторанов по скромным ценам.     
   С ХVIII века клубы являются важнейшим звеном политической и общественной жизни Великобритании. Здесь активно обсуждаются все значимые события страны, пишутся запросы в парламент и министерства, разрабатываются законопроекты и положения, которые если и не реализуются полностью впоследствии, то уж точно не остаются без внимания правительственных чиновников, а иногда - и высочайшей особы.  Клубы посещают лорды и видные ученые, политики и военные, представители творческих профессий. И все же основной контингент клубных обитателей состоит из класса обеспеченных джентльменов, живущих не заработками, а доходами от собственности и капиталов. Или попросту говоря – рантье.
  Принц эстетов, сноб и клубный завсегдатай Уайльд, не стесняясь, говорит в лицо таким праздным джентльменам, кочующим из клуба в клуб: «Это очень хорошо, господа, что вы заняты делом - курите сигары! А то, знаете, сколько в последнее время в Лондоне расплодилось бездельников? Вызвав необходимую реакцию у публики, денди тут же добавляет: «Успокойтесь, джентльмены, для расстройства причин нет; ведь работа – есть занятие для тех, кто больше не умеет ничего делать». Напряжение спадает, на лицах джентльменов появляется подобие светской улыбки, они  возвращаются к своим привычным делам: разговорам, газетам и алкоголю. Жизнь продолжается.            

   Но перенесемся с британских островов в Россию, в Петербург! Как дела обстоят у нас?
 Конечно, за последнюю пару десятков лет клубная культура стала частью нашей жизни. Это неоспоримый факт. Клубы активно появляются, посещаются, здесь общаются и с удовольствием проводят время. Особенно молодежь. Но, приходится с горечью отметить, что все эти успешные клубы в подавляющем своем большинстве – сугубо развлекательные. Оно и понятно; организованные изначально как бизнес-проекты, они призваны приносить своим хозяевам прибыль. И вот здесь есть существенное отличие от классических английских клубов, учредители которых никогда не ставили бизнес стратегии выше смысловых.
  До революции в России большее распространение получили кружки и общества, нежели клубы. Думается, что причины этого кроются в национальном характере россиян, которым домашняя, неформальная атмосфера литературно – философских салонов и кружков ближе холодной и регламентированной уставом клубной. И потом, русские не настолько эгоистичны, чтобы указывать дамам на дверь. Такие чудачества уж точно не по нам. Правда, Английские клубы в обеих российских столицах также прижились, но их  успех с нотками элитарности откровенно попахивал снобизмом высшей аристократии. Кстати, часто громкие титулы и тугой кошелек не могли гарантировать их обладателям членства в клубе, приходилось записывать мальчиков, что называется, с пеленок и ждать своей очереди десятилетия.
   К концу ХIХ, началу ХХ века в России наблюдается бум литературных клубов и кружков. Связано это с резким увеличением грамотности населения и возросшими тиражами книг. Книга  становится доступной почти для всех и, как следствие, вскоре появляются признанные и даже великие русские писатели и поэты из крестьян, мещан, купцов и даже «босяков». Большинство клубов демократичны, здесь рады всем, кто читает и ищет общения. Тут проводят дискуссии, обмениваются новостями, читают вслух собственные произведения и музицируют. Литературные общества этой поры выступают инкубатором культурной жизни страны, формируют в обществе потребность и моду на культуру и творчество и во многом именно им отечественная литература начала прошлого столетия обязана пышным соцветием творцов – «певцов серебряного века». В Петербурге и по сей день передаются из уст в уста легенды о встречах в салоне Мережковского и Гиппиус, «башне» Вячеслава Иванова на Потемкинской и прочих островах культурного вольнодумства. Не случайно именно к Мережковским устремился еще «не оперившийся» Есенин по приезду в Петербург, ведь здесь частыми гостями были Блок и Белый. Правда, отношения с «гиппиусихой» у него так и не завязались.
  
   А что же происходит сейчас на берегах Невы? Автор этой статьи попытался несколько лет назад обнаружить в своем родном городе следы литературных клубов и обществ. Поразительно!!! Но, в культурной столице их почти не оказалось! По крайней мере тех, которые бы действовали регулярно, имели свои правила, устав и идеологию. И это в городе с пятимиллионным населением! Конечно, у нас есть сообщества поэтов, курсы молодых литераторов и прочие тусовки, где периодически говорят, читают лекции о литературе, учатся мастерству. Но все это другое, не клубное, имеющее аромат самодеятельности.
  Кто-то может небезосновательно заметить: «Какие литературные клубы - ХХI век за окном! Век интернета и компьютерных технологий. Они и правят нынче бал»!
   Действительно, чего только нет в сети: разные клубы, сообщества, армии «друзей» и «фоловеров», имеющих мнение по всем поводам и без них. Есть там куча высказываний, отзывов и рекомендаций на все случаи. Возникает иллюзия жизни, причем жизни насыщенной, деятельной, информативной. Может появиться ощущение, что там - в интернете и есть настоящее общение, а возврат к обычным формам жизни и живому общению есть лишь досадная обязанность, вынужденная дань материальному миру, исполнив которую снова можно вернуться к «друзьям» и любимым сообществам. Философ Мартин Хайдегер сказал: «Истина отличается в зависимости от того, кто передо мной»! Но как отличить зерна от плевел, как определить, кто скрывается за «никами» и вещает «истину»? Да и истину ли? И потом: неужели смартфоны и планшеты со всякими 3 и 4G способны заменить живое интеллектуальное общение? Как хотите, но автор этой статьи никогда с подобным не согласится. Да и не он один.
   Спору нет: интернет расширяет наши возможности и делает жизнь информативнее. Не случайно в 2012 году спустя 244 года после своего основания знаменитая Британская энциклопедия («Британика») окончательно отказалась от выпуска бумажного издания и полностью перешла в мультимедийный формат.
   Ну да бог с ним, с интернетом. Не мракобесы же мы, чтобы вслед за луддитами спустя два века после известных событий в Британии крушить офисы и сервера телекоммуникационных и интернет компаний. Постараемся пойти другим путем.
  В январе 2013 года я с группой единомышленников основал в Петербурге литературно-дискуссионный клуб «Синий жирафъ». За основу были взяты традиции английских клубов и литературно-философских обществ Петербурга начала века. Был разработан Устав, правила, заведены собственные традиции. Не обошлось и без чисто британских курьезов: клуб дозволил членство в своих рядах исключительно джентльменам, за что небезосновательно тут же получил и по сей день продолжает получать обвинения в сексизме и обиды от милых дам.
  У клуба две родины: Россия и мировая культура. Литература же, с нашей точки зрения, как раз и является основным смысловым центром культуры. Именно литература и только она способна объединить и заинтересовать столь разных людей как мы: бизнесменов и философов, писателей и музыкантов, компьютерщиков и военнослужащих, вузовских преподавателей и студентов. В клубе помимо православных есть лютеране, мусульмане, атеисты.
  Так почему же появился «Синий жирафъ», чего не хватало его основателям? Что сподвигло их к действию? Причин появления клуба несколько. Во-первых, нам думается, что в эпоху симулякров и гиперреальности (простите за терминологическую казуистику) среди оккупировавших вся и все Малахов-шоу, Камеди-клабов и рекламных роликов, предлагающих «смыслы», важно найти себя  живых и подлинных. Настоящих. Важно отыскать собственный смысловой стержень и точку опоры и держаться их. Мы видим такую опору в мировой и великой русской литературе ( святой по Т.Манну), в возрождении культурных традиций, в живом общении на вечные темы. Это особенно важно в век человеческой разрозненности и индивидуализма, силиконового общения и материализма.  За три года проект состоялся, заматерел, приобрел репутацию и известность в определенных городских кругах. К нам в гости приходят известные писатели, музыканты, ученые. В  литературной гостиной клуба ни на минуту не стихают споры, обмены мнениями, эмоции. У нас можно насладиться богатой чайной картой, домашней выпечкой и, конечно, потрясающими видами на Неву и Петропавловскую крепость. Взносы для членов клуба – символические или для некоторых категорий отсутствуют вовсе. Клуб (это можно сказать с уверенностью) представляет собой большую семью, особое мужское братство и очаг духовного и культурного роста.
  Для чего же автор статьи так распекается, нахваливая свое детище, какую цель ставит? Постараюсь разъяснить: пару лет назад я с семьей оказался в одном живописном альпийском городке в Баварии. Население этого городка – всего пять тысяч человек. И какого же было мое удивление, когда вечерами, прогуливаясь по его средневековым улочкам, я обнаруживал каждый раз новые и новые клубы общения по интересам: театральный, дискуссионный, народных промыслов, танцевальный и другие. Повторяю: там живет всего пять тысяч человек, включая окрестности. Но какой активной социальной жизнью они живут! Там даже дряхлые старики собираются по вечерам и с юношеским азартом о чем-то спорят.
   Хочется верить, что на нашей земле, в нашем городе рано или поздно вновь появятся клубы, кружки и сообщества, где будет кипеть жизнь, мысль, творчество. Петербуржцы и их город достойны этого. Чтобы читали и хранили свое культурное наследие, чтобы думали,  переосмысливали и обсуждали его с другими людьми. Чтобы прорастала в них гражданская позиция и социальная ответственность. Сделать это не так трудно, как кажется на первый взгляд. Сегодняшние библиотеки (культурные центры) с радостью распахнут свои двери перед ними, важно только верить в свою миссию и служить ей. Что же касается нашего клуба, то его Председатель с радостью поделится перед желающими опытом или пригласит их на наши встречи. .  

 Председатель клуба «Синий жирафъ» Гайдышев Александр Григорьевич .
     

На пути к гражданскому обществу

(Заметка Вице – Председателя клуба к 3-х-летию Синего Жирафа)

            Россия — сложная страна. Сложность заключена в её непохожести ни на Восток, ни на Запад. Всем давно понять пора бы, что Россия — это отдельная цивилизационная единица, многонациональное государство, объединенное общей тысячелетней культурой и историей; империя, скрепленная ресурсной самодостаточностью и волей к бытийной самости.

            Если геополитически её будущее, как земли Суши, вполне очевидно: неизбежное противостояние и война против покорения силам Моря, возрождение Евразийства, которым она всегда и была по сути, то проблема человека — остаётся без решения и по сию пору. Человек так пока и не открыт в России. Если мы спросим себя, что такое русский человек, то получим разнообразные ответы: житель территории, земля которой принадлежит всем и никому в отдельности; носитель русского языка, который также есть надындивидуальный феномен; представитель самобытной культуры и истории, что опять же акцентирует лишь его коллективную общность. Все предикации и дефиниции в попытке определить русского человека как отдельную уникальную личность, индивидуум — проваливаются с треском. Традиционная коллективистская матрица самоидентификации проговаривает себя во всём как сознательно, так и бессознательно.

            Семья и семейные отношения, расширенные до понятия государства, выступают оплотом единения русского народа. Неслучайно фигура царя, государя, императора, президента —  наделяется исключительными полномочиями в ничем неограниченной власти; правами полновластного отца как высшей инстанции судьи и кормчего. Традиционное для многих европейских  стран: скандинавское Ting, немецкое das Ding (общее дело) в нашей стране сразу приобрело специфическое значение деревенское мир, в Новгороде и Пскове — вече. Коллективный сбор для решения ключевых вопросов общежития носил не правовой формальный характер, но осуществлял поиск и утверждение единого справедливого решения, которое было понятно и очевидно для большинства людей. Оно могло быть зафиксировано и в правовой форме, как например «Русская Правда» Мономаха, но решение по конкретному инциденту всегда требовало мира. Никогда Россия не доходила до гильотин в осуществлении закона. Законы, как правило, были очень абстрактные и формальные — плохие, проще говоря, но тем не менее, при этом нельзя сказать, что не было негласного закона, основанного на нравственности народа — правде сердца и справедливости. Народ не может быть безнравственным, тем более, если мы говорим о русском народе, у которого за плечами опыт относительно бесконфликтной жизни внутри страны, многовековая история культуры и государственности. Закон же может быть любым: и хорошим, и плохим. Недаром бытует пословица: «закон что дышло, куда повернул — туда и вышло». Закон в России как бы распадается на внешний — казенный и внутренний — настоящий: в этом особенность и беда России. Никогда не удается связать их воедино, отчего традиционные двусмысленность, лицемерие и ложь как константы русской жизни, столь чуждые для иностранного восприятия. Вечное русское «бабушка надвое сказала» повергает кюстинов в уныние и неверие в русского человека: «русские сгнили, не успев дозреть». Однако рано Запад похоронил нас, не разобравшись, как обстоят дела. Их пафос понятен: что являет себя на свет, по тому и можно судить о русских. Что же русский человек являет?

            Фрейдистский миф о деспотичном отце, который принуждает своей воле с помощью насилия своих детей, как нигде — с завидной точностью воспроизводится в России столетиями. Результатом насилия будет ответная реакция — изнасилованные братья обязательно будут стремиться убить всевластного отца и занять его место. Но их юношеский идеал полисного правления лучших и равных как содружество братьев всегда оканчивается плачевно. История декабризма и Пестеля, большевистского переворота и Сталина хорошо показывает, что революция в России всегда заканчивается тиранией одного и возвращением к деспотизму отца.  Они убивают насилующего отца, а затем убивают друга, пока не побеждает наиподлейший из всех. Русская политическая матрица крутиться по кругу: тиран-деспот — русский бунт — тиран-деспот... А потому ни института собственности, ни гражданского общества, ни правовой культуры, ни среднего класса — они не успевает создастся у нас в этой дурной исторической круговерти. Запад не в состоянии нас понять, уравнивая по факту исторически содеянного с Азией, сочувственно принимая лишь нашу культуру. Но здесь только внешняя сторона, о нашем содержании имеем право судить только мы сами. Именно наше собственное самосознание должно ответить себе на вопросы — кто мы, зачем, откуда и куда идем, почему у нас многое не получается, ведь не идиоты же мы, в конце концов? Именно мы сами должны начать исследование глубин собственной души, чтобы разобраться, что такое происходит с нами.

            Нравственность народа находит своё воплощение, прежде всего, в семье. Русские традиции семьи — это существенный пласт культуры и истории, который являет нас совсем другую сторону русского духа. Зерна нравственности, посеянные в семье, прорастают в русской культуре, являя полнейший стопроцентный Ренессанс в 19 веке, взять хотя бы русскую классическую литературу и религиозно-философскую мысль данного исторического периода. Закономерный вопрос в другом: почему нравственность, согретая теплом семьи не перерастает в общественную нравственность гражданских институтов, а затем в разумное государственное устройство. Ведь государство является всеобщей формой нравственности. Почему русский человек останавливает своё понимание нравственности исключительно в сфере семьи? Советский проект показал всю возможность существования единения человека во внесемейном пространстве: мой народ — моя семья. Вопрос можно конкретизировать и так: что объединяет нас, людей, считающих себя русскими?

            Клуб «Синий Жираф» появился на свет всего 3 года назад, смело можно назвать его сегодня новорожденным. Его рождение произошло не по указке сверху, но стихийно снизу — из недр души, из под глыб. Недостаточность только семейного быта и уклада городской культуры, рождает желание общения на платформе гражданских институтов. Будем говорить прямо — пока еще все гражданские институты в России есть клоны семьи по духу. Дружественное чаепитие, «хорошо сидим» и разговоры, разговоры, разговоры... И это здорово — установка на любовь и дружбу никому никогда вреда не приносила. Не берусь сказать, что сегодня для русского лучше: индивидуализм или коллективизм, но установка на общение — непреходящая ценность русского народа, которую нужно сохранить. Сегодня, под гнетом гаджетов и интернета именно она под прицелом. Потеря собственной идентичности сегодня достигает пика. Россия застряла в переходе от общины (гемайншафт) к обществу (гезельшафт). Если община строилась на религиозно-нравственном основании, то общество обустраивается на формальном законе. Так идёт эволюция модернизации общества на Западе. Перед Россией стоит глобальная задача сформировать свой собственный стиль модернизации, опираясь на собственную самобытность. Очевидно, что никакое копирование чужих образцов — хоть Востока, хоть Запада нам не подойдет.

            Сегодня все мы пытаемся найти основания для нашего единства. Клуб «Синий жираф» выступил с инициативой, что таким единством может выступить русский язык и русская литература. Трудно оспорить этот факт, тем более, что русская литература и язык достаточно полно и глубоко преподаются в школе. Однако темп и стиль современной жизни, её глобализация и либерализация резко контрастируют с данным укладом и ветер перемен намного сильнее любого языка и литературы. Словно буран в пустыне, он рассеивает любые, сколь угодно высокие, пирамиды. Пирамида — это история, она всегда казалась незыблемой, сегодня же мы столкнулись с проблемой нового уровня: когда шторм новой истории сравнивает в ноль все вековые иерархии. Хочется сохранить память о прошлом и, вместе с тем, поступательно двигаться вперед, осваивая новые технологии и совершенствуясь духовно. Задача, прямо сказать, сложная и противоречивая.

            Может ли русская литература объединять? Вопрос неоднозначный. Вся русская литература есть барометр социального неблагополучия России последних двух веков. Начиная с лишних людей дворянского сословия, она постепенно опускается в толщу стратификации русского народа. Героями романов стали священнослужители, крестьяне, разночинцы, мещане, купцы, интелигенция, босяки, казаки и.т.д. Едва ли найдется класс или сословие, которое не было охвачено вниманием русской литературы, именно поэтому она для нас и представляет непреходящую ценность. Вывод русской литературы — это горькое признание о разобщенности народа во всем, разве что кроме кровного родства и территории. Вывод страшный, если охватить его честно и непредвзято. Но что делать? Продолжать читать русскую литературу, наполняясь её ужасами, совершая мучительный душевный труд по осознанию глубины катастрофы, произошедшей в России. Можно дать только один совет: если долго и всерьез болеть — то либо выздоровеешь, либо помрешь.

            Мне кажется, что наш клуб чутко относится к веяниям времени, улавливая перемены в общественном настроении. Пропуская через себя беды и боль современного российского общества, он предлагает рассматривать и понимать их сквозь фильтр русской классики. Нет другого пути в постижении безграничной души русского человека, кроме освоения культурного наследия прошлого, выраженного, прежде всего, в письменности, где индивидуальное творческое начало проявляет себя максимально полно. Мы ищем человека — в себе и в других.

            Мы учимся понимать друг друга и договариваться, вступаем в диспуты и формируем для себя правила ведения дискуссии. Клуб растет и развивается, формируя новое пространство для проявлений русского духа. Клубная культура только начинается в России как общественное явление после 70 лет советского режима и, как всегда бывает в начале, первые блины — комом. С середины 90-х годов в сознании людей представление о клубах носит явно негативный характер. Под ними понимают место, где звучит громкая не физиологическая музыка, пьют сильный алкоголь, неприлично танцуют и даже принимают наркотики — в общем, место порока и разврата. Постепенно им на смену приходят клубы по интересам — клуб «Синий Жираф» — одна из таких ласточек.

            Хочется пожелать этой ласточке высокого и безоблачного неба, дальнего полета и долгих лет.

            Всегда надо помнить, что мы живём в исторических условиях неподлинности, которая запущена не нами, очень давно и многие поколения пытались её преодолеть, но не смогли. Пока мы живы, у нас тоже есть шанс выйти к подлинности, на сколько нам это удастся — покажет время. И шанс этот следует понимать как миссию — от неподлиности к подлинности.

 Миронов Данила Андреевич

                                                                                                           Греция

                                                                                                  (Александр Гайдышев)       

   Я сижу на балконе и смотрю на море, я опять в Греции. Удивительно, но эта страна с годами,  похоже, все более и более меня притягивает. В ранние девяностые кто-то из сатириков сказал: «В Греции все есть», подтверждаю, это действительно так. В частности здесь есть райские красоты природы и повсеместные следы неумелого человеческого вторжения в ее царство, то, что мы, русские, именуем словом «бардак». Люди здесь радушны, открыты и, несмотря ни на что, довольны, от них за версту тянет легкой ленцой, которая находит в моем сердце веселый и радостный отклик. Греки мне нравятся, они не суетятся, никуда не спешат и любят жизнь. Их также как и нас невозможно понять умом, по-моему, они даже и не пытаются, чтобы их поняли.
  Когда сотрудники фирм приходят на работу как им заблагорассудится, на магистральных автотрассах в солнечный день до обеда горит освещение, а в ресторане в апельсиновом соке вы находите плавающих червяков и все это проходит на фоне общенациональной сиесты, вы либо не приезжаете больше в такую страну, либо с юмором и расслабленностью принимаете все как оно есть.  Да и сами греки, отвечая на недоуменные вопросы туристов, весело говорят: «Расслабьтесь, это же Греция!» Вот я и сижу расслабленно на балконе, смотрю на море, наслаждаюсь райской природой и земной гармонией и никакой греческий бардак не в состоянии вывести меня из себя. Я поднимаю бокал «Метаксы», спасибо Греция и до новых встреч!          

Шелком нежных крыльев

                          (Олег Рогалев)

          Июньская ночь

                          (Олег Рогалев)  

                                                                                              К встрече клуба по книге Филипа Дика ВАЛИС. 

                                                                                                        (Олег Рогалев)

"Генератор миров - это я и только я. Никто иной не способен сотворить мир. Я Тот, Кто творит бытие. Есть много потенциальных, неосуществленных возможностей. Я выбираю среди них те, какие мне больше нравятся и воплощаю их в реальность." (Всевышнее вторжение).
“Реальность не исчезает, если вы перестаете верить в неё.” (ВАЛИС).

80% читателей бросают ВАЛИС на 20-й странице, 15% делают вид, что дочитали до конца и только 5% способны понять о чем писал Дик.
Романы ВАЛИС и Всевышнее вторжение - плоды визионерского опыта Фила, это родные братья с “Так говорил Заратустра” Ницше и объять их умом невозможно. Эти романы можно только съесть, сожрать целиком, чтобы принять чужой опыт и ощутить его вторжение.
На это способны только несущие в себе бисер мистики и визионерства.
“От каждого по чуть-чуть, поэтому мне необходимо много людей. Подойдите поближе и послушайте, я открою рот, и вы услышите их голоса. Может быть не всех, но последних из съеденных.” (УБИК)

Но и этого мало.
Путь осилит идущий. Для того, чтоб хотя бы приблизиться к пониманию ВАЛИСа необходимо:
1. Прочесть несколько поздних романов Ф. Дика и “УБИК” обязательно,
2. Прочесть его биографию - Эммануэль Каррэр. Филип Дик - Я жив, это вы умерли,
3.Регулярно заниматься медитацией,
4. Интуитивно ощущать холод иррациональности.

В романах Дика вы войдете в вечно живой, вечно меняющийся лабиринт его мироздания.
“Любопытно, что из под пера научного фантаста вышли столь памятные пассажи, которые не только бросают читателей в дрожь, но и создают уверенность, что вы прикоснулись к чему-то важному, мельком увидели бездну, которая является частью нас самих и которую ещё никто не исследовал.” (Э. Каррэр).

Из биографии узнаете, что ЛСД-25 он принимал всего один раз в жизни и это был первый негативный опыт в истории ЛСД. Через 10 часов, оправившись от наркотического шока, Фил скажет - Я 2000 лет провел в аду.
“Метаболизм - всего-навсего процесс горения, действующая топка. С затуханием огня прекращается жизнь. Ад - это холод, и всё там холодное. Тело есть вес и тепло.” (УБИК).

Медитация очистит мозг для принятия противоядия вечному льду и укажет выход из лабиринта.
Для ищущего и способного ВАЛИС разрешимая задача.
Подсказка - есть задачи, решить которые можно только выйдя за невидимые рамки разума, взглянуть из другого измерения.
“Наш мир - это одновременно тюрьма и иллюзия, ошибка и злая шутка, которую с нами сыграл злой демиург. Однако тот, кто это знает и прилагает усилия, чтобы остаться в сознании, сможет возвыситься до света настоящего Бога, в тени которого нас держит в плену демиург.” (Э. Каррэр).

А вот выход:
“Он, конечно же, знал, почему Церковь запрещает переводить Библию в цветокодированную голограмму. Приноровившись, можно научиться медленно, постепенно поворачивать временную ось, ось истинной глубины, таким образом, чтобы взаимоналожился ряд далёких друг от друга слоёв и появилась возможность прочитать в них поперечное, новое понимание. Ты вступал в диалог с Писанием, и оно оживало, становилось активным организмом, никогда не повторявшим свою форму в точности. Не трудно понять, что Церковь стремится держать Библию и Коран навеки замороженными. Если Писание ускользнёт из-под контроля, на монополии церкви будет поставлен крест.” (Всевышнее вторжение).

ВАЛИС - это трилогия. Считается, что Фил написал только 2 романа из трёх. Ложь. Трилогия была написана. Не стоит верить Великому Мистификатору. Путь восхождения предложен.
Ад, Чистилище, Рай Данте.
УБИК, ВАЛИС, Всевышнее вторжение Филип Дик.

Он ушел, оставив 8000 страниц своей Экзегезы и способ её прочтения.
UVDI - IHVE.

Я УБИК. Я существовал до появления Вселенной. Я есть. Я создал светила и миры. Я сотворил жизнь и определил, где ей протекать. Живущие делают, как я скажу, и идут, куда я им указываю. Я и есть Мир. (УБИК).

“Спасение, что бы оно ни означало, не достигается ни на каких разумных условиях. Разум - это тупик, только божественное безумие предлагает нам выход.” (А. Кроули, Таро Тота).

                                                     Слово. (Евгений Анучин)                                                                       

      Я хмелею от Слова  --
      оставлю иное вино.
      Как страданье Иову
      оно нам дано.
      Удивляюсь я снова  --
      Слово свято и ново
      в бесконечном ab ovo.             

                                                                                             Бог

                                                                                  (Данила  Миронов)

...я чувствую дыхание Твое, Господи. Ощущаю незримое присутствие Твое рядом со мной. Все реже сомнение посещает меня, ибо Ты — везде, куда бы я не оглянулся.

И где бы я ни был, — Ты всегда рядом.

Когда я падаю ниц и больно ударяюсь о землю нашу грешную, я всегда вспоминаю Тебя, ибо в миг падения, я отдалился от Тебя. Может быть, этот самый миг мог быть последним, но Ты удержал, ты спас. И когда я возвышаюсь над собой, я чувствую, как Ты помог мне подняться.

Ибо когда к добру и свету устремлено мое сердце, тогда радуешься

Ты и помогаешь вдвойне: за себя и за меня. Но и не мешаешь мне ошибаться в выборе дорог — ибо много дорог, но путь один.

Когда над пропастью стоял я, — не дал мне упасть. Ибо бережешь меня для важной цели, может быть, неведомой пока мне. Испытываешь и закаляешь силы мои ради того высокого, что сам заложил в природу мою.

Ничего не смею просить у Тебя, — и без того дадено сполна.

Молю об одном, чтобы сбылось задуманное нами.

Преклоняю колени перед долготерпением твоим и исполнен верою, надеждой и любовью.

Аминь.

                                                                                               Мама

                                                                                      (Данила Миронов)

Главный человек на земле — мама. Дороже на свете не может быть человека. Мама для каждого человека есть наместник Бога на земле.

Бог подарил тебе счастье материнства, вверив живую душу — маленькое незримое семечко, которое благодаря твоей неустанной заботе и нежности смогло прорасти и стать человеком. Сколько ограничений и бессонных ночей вытерпела ты ради меня. Огромную часть своей жизни ты отдала мне, чтобы я был на этом свете; не раз жизнь моя висла на волоске, но ты спасала меня.

Я не знал — зачем жить, но ты знала.

Я не умел любить — но ты научила.

Я не хотел отдавать себя миру — но ты помогла.

Когда тебя нет рядом, я чувствую себя раздетым, голым и беззащитным, несмотря на то, что мне уже немало лет. Память не отпускает: мама — уютная норка, целый мир гармонии и света — маленький рай.

За что нам дается такое счастье?

Мы, конечно, не ценим того, что дается с такой легкостью, и навсегда теряем его, так никогда не отдав и половины той любви, которую безвозмездно получили. Я хотел бы отдать тебе целый мир — все, чем обладаю, но тебе нужно совсем другое, малое...

Ты подарила мне жизнь и время, а я не смогу продлить ни твою жизнь, ни время...

Никогда не смогу сделать для тебя того, что сделала ты для меня. Я не всегда даже могу просто поговорить с тобою — ведь жизнь так лихо закручивает нас в вихрях не главного...

Вечная недосказанность и испепеляющее чувство вины перед тобой отдаляет меня от тебя, наполняя глаза мои слезами. Защемляет сердце, и ком в горле — я пытаюсь сдерживать слезы, но плачу, рыдаю навзрыд. Я хочу, чтобы ты пожалела меня. Только ты успокоишь своего непутевого ребенка, только ты поймешь меня так, как никто не поймет.

Я не всегда хочу и могу понять тебя, а ты — всегда понимаешь меня.

Я не всегда могу дать тебе, ты — всегда.

Я чаще думаю о себе, ты — обо мне.

Мне стыдно и страшно — я ничего не могу изменить: я твой вечный должник.

Я остаюсь, а ты — уходишь...

Но я всегда ищу тебя, мне всегда тебя не хватает.

И просыпаясь среди ночи, — я кричу срывающимся голосом в пустоту: "Мама, где ты?! Прости!".

                                                                                       Мы о нашем клубе.
                                                                                          (Данила Миронов взгляд изнутри ) 

            Я, как постоянный участник клуба, посетивший более 70% всех встреч могу сказать только теплые слова в адрес организаторов этого мероприятия. Клуб создан как форпост всему неподлинному, что торжествует в нашей обыденной повседневной жизни. В рутине дней мы настолько пропитываемся симулякрами и бессмысленными как-бы смыслами, что перестаем замечать живое и настоящее в душах своих и наших близких. Само понятие близости как-то затирается в пыли дней. Клуб же возвращает нам смыслы. Не всегда они должны быть высказаны вербально на языке разума. Я лично чувствую единение, скорее, через коллективное бессознательное, через то невысказанное, потаенное, что соединяет наши единичные уникальности в еще более древнее и праединое экзистенциально-онтологическое дыхание братства. Через неподлинное - к подлинному!

       

                                                                                                    Корфу.  

                                                                                           (Александр Гайдышев)

    Он проснулся рано – примерно в пол - седьмого. Спать очень хотелось, но еще больше хотелось не пропустить рождение нового дня. Он бережно укрыл ее простыней и вышел на террасу. Этот вид! Только ради счастья увидеть хотя бы раз, как наполняется  жизнью этот иррациональный по своей красоте пейзаж, стоило сюда приехать. Корфу, спасибо тебе, ты являешься живым доказательством существования божьего промысла на нашей земле.                                                              
     Он оперся на перила балкона и устремил свой взгляд в сторону моря, ожидая прихода главного действующего лица  – солнца. Казалось, что природа взяла паузу в предвкушении визита своего демиурга. Свежая, бодрая тишина. Все уже проснулось, но, кажется, ждет какого-то особого сигнала. И вот этот долгожданный момент наступает. Солнце, как трепетно любящая мать начинает медленно вступать в свои права, нежно и ласково обволакивая земную поверхность светом своей всепроникающей любви. И природа отвечает взаимностью: горные вершины со склонами, кипарисы, оливковые рощи и олеандры и, конечно же, море -  все оживает, наливается жизнью и радостью.                             
   Проснувшись от пения птиц, она вышла на балкон, накинув на себя простыню, и прижалась к нему. Их взгляды радостно встретились и уже через мгновенье она, проникнувшись  происходящим, и, вторя ему, начала жадно упиваться окружающими их пейзажами. Они не произнесли ни слова, боясь нарушить ту тайную гармонию вселенной, частью которой в эти минуты себя ощущали. Ему вдруг представилось, что они оказались в земном раю, он сбросил с нее простыню и нежно обнял, разве не так же когда-то стояли в райском саду Адам и Ева? Разочарования и обиды остались в прошлом, эта удивительная всепроникающая красота наполнила их души любовью и счастьем. Как жаль, что время не остановить. Но именно ощущение скоротечности этих мгновений добавляло им истинную абсолютную  ценность, только ради того, чтобы пережить эти мгновения стоило родиться и жить на свете.     

                                                                           Другу (посвящается Кириллу Дурандину)
                                                                                       (Александр Гайдышев) 
                                    

 Что есть дружба мужская, настоящая дружба мужская? Великая сила, братство, счастье! Настоящий друг всегда с тобой и в горе и в радости.  Друг надежен и тверд как скала. Он по первому слову твоему придет на помощь и станет рядом с тобой плечом к плечу,  даже перед лицом опасности. С другом можно говорить открыто и свободно обо всем. Он всегда тебя с радостью примет, поймет и даст искренний дружеский совет.  Иметь такого друга –  счастье, потерять – великое горе. Вчера я похоронил  моего Кирилла. Его уход - словно удар ножа в сердце, удар из-за угла, удар коварный и подлый, удар необъяснимый. Кирилл - талантливый скульптор и художник, он жил полной жизнью и не щадил себя. Его могучий и твердый дух преодолевал все жизненные преграды и неурядицы, а их было, увы, немало. Он никогда не прогибался и шел по жизни, улыбаясь, с гордо поднятой головой. Он любил жизнь, несмотря ни на что и заражал всех, кто был рядом оптимизмом и радостью. Мой друг должен был разработать для нашего клуба эмблему, но ему не хватило времени. Он искренне радовался деятельности нашего «Жирафа» и выходу моей книжки, честно хвалил и критиковал ее. Я счастлив, что успел услышать из  уст друга слова поддержки и напутствия, которые так необходимы тому, кто начинает творческую жизнь.  Время забрало его к себе, отмерив срок, в сорок три года.     
   Разум осознает произошедшее, но сердце – нет.  Я несколько раз слушал в эти дни «Серебро господа моего»  «Аквариума» - мы очень любили эту песню, я прощался внутри себя с Кириллом и слезы градом катились из глаз моих, но слез этих я не стыдился.  Такова была естественная реакция сердца на потерю лучшего друга. Я верю, знаю, чувствую, что мы обязательно с тобой еще встретимся, однажды мы улыбнемся друг другу, обнимемся по-братски и погрузимся в наши многочасовые беседы и споры, которые так любили вести в твоей мастерской на Народной. Нам ведь нужно будет так много поведать друг другу. Брат мой,  друг мой, спасибо тебе за ту великую радость, которую ты мне подарил в земной своей жизни своим общением! Ты был настоящим человеком и настоящим другом, твое большое сердце, несгибаемая воля и сила духа всегда были для меня примером и помогали видеть в людях лучшее, что в них есть.  Спасибо за все!

                                                          Олег Рогалев.

За окном листопад а на сердце печаль
И за шорохом листьев в холодную даль
С каждым годом все больше, да бог им судья,
Но из жизни моей исчезают друзья.

Их безликие тени в полночной тиши
Что-то шепчут касаясь скорбящей души,
Всем разлукам и встречам на стыках дорог
Подготовила жизнь неизбежный итог.

Беззаботная юность осталась вдали
И все чаще беру я в ладонь горсть земли,
Покидая с тоской их последний приют,
Возвращаюсь с печалью в домашний уют.

Словно свечи в ночи и одну за одной
Ветер времени гасит их рядом со мной.
Оглянуться назад стало вдруг нелегко -
Этих нет и иные уже далеко...